Духовная задача - 5

Подробности

Опубликовано 27.01.2015 23:43

Целый «демонизм» лермонтовского мифопоэтического мышления разрешено разъяснить срывом, ниспадением его поражающего грозной силою разума с вышины начального созерцания Абсолюта в наш «промежуточный мир», в каком месте управляет, судит а также наказывает бездарность, никак не ведающая о мирах других. В одном из ранешних стихотворений пиит напрямик именует свою память о первой любви «демоном-властелином»:

У ног остальных никак не забывал

Я взгляд твоих глаз;

Любя остальных, я только мучился

Любовью минувших дней;

Этак память, демон-властелин,

Всё поднимает старину,

А также я твержу один, один:

Обожаю, обожаю одну!

Бес Лермонтова – никак не соблазнитель безвинных красоток, никак не паскудник а также интриган, глядящий на даму как на «орудие собственных удовольствий» а также ненавидящий её за практически животную подготовленность существовать таким, а лишившийся прежний чистоты херувим, «познанья жадный» разум, сброшенный с блистающей вершины идеи а также упустивший из виду объект собственного априорного созерцания, никак не хотящий погаситься с безрадостным, сумеречным бытием в модусе падения, устремляющийся приобрести «потерянный рай» в низинах светский жизни – желая бы в форме припоминания. Растерянный объект начального созерцания – «Пречистой девы лик священный», отсветы которого казались Лермонтову а также в голубоглазой Супруге севера («Покрыта таинств лёгкой сетью…»), а также в расцветающей перед солнцем юга княжне Тамаре («Подруге первой»). Теснее в одной из ранешних записей Лермонтова о сюжете «Демона» (1830) был задан тот библейский контекст, в каком пиит творил свою свою книжку жизни – этак «зацепившую» Белинского поэму «Демон». В том же контексте следует разглядывать а также его посещение в 1830 году Ново-Иерусалимского монастыря – этой Голгофы патриарха Никона, паломничество к русскому Непорочному Иордану (реке Истре), Гефсиманскому саду (берёзовой роще у стенок монастыря) а также заросшему высочайшей полынью белоснежному скиту – месту обитания покинувшего патриарший трон Никона. Может быть, конкретно в тот горячий неотапливаемый день в Воскресенске – у стенок патриаршей обители – Лермонтов прочуял апокалиптическое обмеривание российской летописи, проникшись непонятной любовью к Рф – этой супруге, облечённой в солнце, земному воплощению постоянно женственной ипостаси Господа. Никак не тогда ли он узрел «как бы через тусклое стекло» а также перспективу обещанного Иисусом духовного блаженства? Раз так – делается понятным внезапный переход в стихотворении «Я лицезрел малость блаженства…» (1831) от слов о любви к даме к идеи о отчизне: