Глеб залил кипяточком бодрый грубый голик, ещё раз окатил себя водой а также получился в предбанник. Скопление два поднималось от красноватого тела к потолку. Глеб достал сигареты а также закурил, приотворив дверь. Бодрый сумеречный воздух погладил спину.
Позже он парился по изнуренья, с силой хлестал себя веником, оставляя на теле рваные красные полосы. Выбивал из себя унынье, наполняя пустоты мокроватым дубовым духом. Это была мольба. За мёртвых а также живых, за Нину, за отпрыска, за то, что всё никак не напрасно, никак не напрасно…
Тесть изготовил ему чистую рубашку.
– Переоденься.
Глеб свалил маскхалат.
– Что это? – тесть указал на маленькие подсохшие нарывы на груди.
– Сигареты гасили.
Помалкивали.
– Эх, юноша ты, юноша…
– По женитьбы заживёт. – Глеб пробовал ухмыльнуться.
– Длинно ты был… у их?
– 50 2 дня.
Тесть покачал башкой.
– Дядь Коль… – в гласе Глеба прорезались просящие нотки. – Имеется ещё испить?
Тесть плюнул а также пошёл на кухню. Получился с новой поллитрой.
– Крайняя.
Гадливо кинул стопку на стол.
– Сопьёшься.
– Плевать.
Пил Глеб тоскливо а также тяжело. Тёплая горилка никак не лезла, а также он с усилием проталкивал её вовнутрь, сглатывая сивушное послевкусие, заедая бодрым хрустящим луком. Взор туманился, зарастал болотной ряской. Лопнули капилляры на очах, белки покрылись красноватыми трещинками.
Тесть сел в кресло, включил телек. На экране отличные дядьки ловили нехороших. Один длинный, затянутый сериал, имитирующий жизнь. Идёт теснее немало лет. Изменяются документёры, режиссёры, содержание, заглавие, а сериал всё этот же: безвыходная гадость.
– Любопытно? – спросил Глеб.
– Привычно.
– Ну, раз привычно, гляди.
– Я а также гляжу.
Водку Глеб никак не допил. Обронил голову на стол а также засвистел слипшимся опьяненным свистом. Тесть чертыхнулся, подошёл к столу а также охватил молодого человека сзаду. Поднял на лапти одним резким скачком.
– Давай, давай… Хавронья…
Потащил в горницу. Глеб фортепьяно мычал а также отмахивался.